Молчание ему ответом…
Весь гнев в песок.
Придут погоны с пистолетом.
И будет выстрел. Вам. В висок.

Кто такие «иностранные агенты»? Это я. И книга о том, откуда они берутся. У каждого свой путь.  Мой — от бескомпромиссного  homo soveticus типа революционного романтика Павки Корчагина из обязательного для чтения в наше время романа Островского “Как закалялась сталь” до страдающего, но политкорректного диссидента эпохи загнивающего социализма, дожившего до  его распада и  вкусившего краткого счастья социального творчества на постсоветском пространстве, быстро заболоченном гниющими остатками имперского сознания. На излете жизни хорошо видно,  как верил в светлое будущее и приближал его, как казалось, всеми силами.  Эйфория перестройки родила  иллюзию, что путь к свободе и демократии будет легким.  Но реформы завязли по уши в неосушенном болоте прошлого.

Не гоже завершать мой путь с клеймом «иностранного агента» и “пятой колонны” в стране, которой была отдана вся сознательная и довольно активная жизнь.  Шкуру-то я спас, став эмигрантом из путинской России, а вот душу… Душу еще надо отвоевать у времени, пошедшем вспять.  В голодном послевоенном  детстве мы были счастливы щенячьей радостью одесских мальчишек,  у которых весь мир в книгах и в дальних рейсах на белоснежных лайнерах.   О, это легкое Черное море,  зеленоватое у заросших мидиями осколков скал!  Совсем иначе и пахнет и смотрится тяжелый пояс океана, охвативший землю  от берегов солнечной Санта Моники до Желтого моря и Владивостока, где укрывала нас с сестрой мать в лихую годину той страшной войны.

В хрущевскую оттепель мы жили уже иначе, чем наши насмерть запуганные родители.  Шестидесятники — нам имя. Оттаивали, оживали, прозревали, но все еще очаровывались романтикой революции. Еще не поняли, что понастроили, как короткая схватка под кремлевским ковром привела опять к победе сталинистов, и оттепель закончилась брежневско-андроповским застоем. Гниение идеологии сопровождалось раздвоением сознания и утратой смысла жизни.  Шестидесятники ушли в  диссиденты и им сочувствующие. Сочувствующие, потому что лишь ворчали на кухнях. И жили по минимуму, стараясь не лгать, не выслуживаться, не стучать, ждать перемен.

И дождались! Пришла свобода, которую, как окажется вскоре, жаждали далеко не все.  Ею воспользовались не те, кто ее жаждал. Началась жизнь без правил. И без совести. Откуда она у совка, отученного от «абстрактного гуманизма»? Частная собственность? Приватизация? В политике и в бизнесе легкие деньги от грабежа упавшей в жадные руки страны стали единственной целью. Лопнул железный пояс “дружбы народов”, и ощетинились окраины Российской империи. Надо было искать место в новой жизни.
Мне повезло, я остался за бортом того и другого. Потому что гражданское общество, которое могло бы удержать зарвавшихся, тоже надо было кому-то строить. Значит, мне сюда. Тут мое место, об этом книга.

Но она неизбежно и о том, как снова и на этот раз растаяли мои иллюзии, и куда завел  нас  распад советской империи. Попытка остановить его, эксплуатируя остатки имперского сознания, окончательно растлили народ, и немногие убежденные сторонники европейского либерального пути России, превратились в одночасье “иностранных агентов”,  в “пятую колонну”. Мое презрение к власти и к ее политической прислуге дошло до тошноты. Гражданская жизнь стала невозможной. А частная… Частному лицу лучше  жить там,  где не противно.  И где можно дышать.

Принадлежа своему поколению,  я разделяю с ним вину и ответственность за незавершенность перемен и в хрущевскую оттепель, и в период застоя,  и в годы перестройки и хаоса,  и позже,  когда Россия «вставала с колен» и била по своим.  Что такое совесть и откуда она берется,  не знаю.  Знаю только,  с ней шутить нельзя.   Можно потерять не только покой,  самого себя.  Легко переживаются неудачи,  даже чью-то ненависть стерпишь,  когда твердо знаешь:  жил и действовал по совести. По совести подставляли мы плечо под российскую демократию. Мы были там внизу,  где под слоем пепла тлела похороненная большевиками и затоптанная их наследниками русская демократия – русское чеховское земство.

Нас было ничтожно мало для такой огромной страны – тех,  кому пришлось взять на себя миссию, не выполненную новой властью. Миссию социального аниматора замордованного общественного сознания,  у которого частный интерес задавлен интересом государственным,  да еще и гипертрофированным личной властью.  Не отрицая государства,  мы добивались его десакрализации, продвигая на историческую сцену нового для России посредника между населением и властью – гражданское общество как организованную силу.   И сегодня, отброшенные непрошеной властью назад,  в вязкую тину имперского  национализма,  мы остаемся верны правам человека,  верховенству закона,  разделению властей,  национальному государству и демократии места.  В них будущее России.

Моя благодарность Агентству международного развития США,  фонду Форда,  фонду Евразии и фонду Ч. С. Мотта.  Они помогали делать то,  что я считал нужным для своей родины.  Много добрых слов хочется сказать моим коллегам и соратникам,  всем хорошим людям,  с которыми прожита лучшая часть жизни – незавершенное обновление России.  Спасибо вам.